Фото взято из Яндекс картинок в свободном доступе.
Эту историю из своей жизни рассказывала моя бабушка и происходила она во время войны. «- Жили мы в то время в не большом городке Ульяновской области в большом частном доме, который купил нам свёкор. Муж ушел на войну, а мне, чтобы как-то прожить с двумя маленькими дочками пришлось устроиться на работу в госпиталь. Там давали хороший паёк для меня и детей, привозили машину дров на зиму. Медицинского образования у меня не было, выполняла разные работы, в основном в прачечной стирала бельё, бинты, когда раненых было много, приходилось ухаживать и за ними. Работали с утра до позднего вечера. Был сентябрь сорок первого года, поздно вечером я шла с работы домой, мой путь к дому проходил через площадь железнодорожного вокзала. Вижу, на скамейке сидит цыганка с узелком и двумя маленькими детьми, горько плачет. Увидев меня, она бросилась в ноги, ползала вокруг меня на коленях, хваталась за юбку, умоляла, чтоб я взяла её к себе жить. Сказала, что утром пришел эшелон с эвакуированными, всех разместили по домам и квартирам, а меня из-за того, что цыганка никто к себе взять не захотел. Дети голодные, спать хотят, а мне их положить некуда и на улице холодно уже, со здания вокзала их тоже выгнали. Я сначала оторопела от происходящего, а потом глядя на её ребятишек, и полную отчаяния мать, пожалела, про себя подумала воровать у меня всё равно нечего, ни денег, ни золота нет. Взяла я эту цыганку с детьми к себе. Дом был большой, отвела им отдельную комнату, накормила, чем могла. Утром показала ей, где, что лежит и ушла в госпиталь, договорилась с ней, чтоб и за моими детками приглядывала. Уходя на весь день сердце материнское болело, как они там одни ведь старшей дочке было восемь лет, а младшей всего два года, в течении дня бабушка из соседнего дома иногда заходила посмотреть, как они. В госпитале рассказала женщинам, которые работали со мной, что цыганку на постой взяла, все стали меня ругать, пугали цыганами весь день, шла домой, и сердце замирало, думаю, приду, а там пусто, утащит всё до нитки. Страхи мои были напрасными, пришла домой, комнаты сверкали от чистоты, был сварен не хитрый ужин, бельё постирано. Понемногу мы с ней сдружились, она мне про свою жизнь рассказала, называла себя цыганкой сербиянкой, звали её Рубина. Но по-Русски разговаривала очень хорошо. Муж у неё тоже на фронте был.
Однажды ко мне домой пришла соседка вся в слезах, сказала, что получила извещение, муж пропал без вести. Рубина достала из своего узелка карты, разложила и сказала соседке, что муж её жив, только тяжело ранен, скоро напишет. Прошло не больше месяца, действительно пришла весточка от мужа. Соседка, наверное, поделилась с другими соседями, о гадании цыганки. Потихоньку к нам стали приходить другие соседки погадать, гадали на мужей, что на фронте были. Кому, что гадала, у всех сбывалось. Вскоре весть о хорошей гадалке расползлась по всему городу и за его пределы. К нашему дому потянулся народ, за гадание несли, кто что мог, кто продукты, кто деньги. Рубина ничего не просила, люди сами давали, у кого не было ничего, гадала просто так. Однажды я была свидетелем её гадания. Вечером пришёл дедок, положил перед Рубиной курицу и попросил на сына погадать, а сам спрашивает, точно она хорошо гадает или врёт. Тогда Рубина разложила карты и говорит деду. Живёшь ты в деревне, на берегу, вода у тебя перед домом, дед только поддакивает. Да доченька, да. Дерево у тебя перед окном растёт, дед опять да доченька, да. Скандал у тебя с соседями из-за собаки. Он опять поддакивает. А я смотрю, и понять не могу, вроде карты, как карты, а где она воду, дерево и собаку видит непонятно. Нагадала она тогда деду, что сын живой вернётся, раньше времени, только покалеченный. Дед и этому рад был. Благодаря Рубине, в войну мы не голодали, мне завидовал весь город, хотя сами от неё отказались. Окончилась война, приехал её муж за своей семьёй, забрал и увёз на родину. Мой муж тоже вернулся живой, только без ноги, об этом я заранее знала от Рубины. Гадать она меня так и не научила, говорила нельзя старших учить, дар уйдёт, а я была старше её всего на два месяца. Перед тем, как уехать на родину она разложила карты и в мельчайших подробностях рассказала про мою дальнейшую жизнь. Сбылось абсолютно всё. После войны мы с ней переписывались, пока в Сибирь не уехали, а адрес во время переезда был потерян».